- Дети…

Дочь Райны пыталась осмыслить, сказанное Shiver.

«Мудрец сказал, что дети знают всё, потому что они пропускают информацию через душу. Так получаются истинные знания».

- Странно… Что могут знать дети, чего не дано постичь взрослым? И, если это возможно сделать ребёнку, то почему взрослые этого не могут? Верно, Панеорик совсем спятил на старости лет.

«Смотри. Слушай. Дыши полной грудью».

- Кто это сказал? – Дочь Райны оглянулась. Опушка была пуста. – Почудилось. Верно говорят, много думать вредно. Эх, столько времени потеряла. Надо собрать ещё уйму лотоса.

«Смотри…»

- Да, смотрю я, смотрю. – Сердито оглядываясь в поисках источника голоса, пробормотала Дочь Райны.

Она стояла посреди поляны. Шелковистая трава ласкала её ноги, унося усталость прочь. Высоко в пронзительно ясном небе, Морроу щедро лило свои лучи на поляну, а ветер лениво колыхал её, отчего та сияла, будто огранённый искусным мастером изумруд. Со всех сторон к поляне подступали деревья, сковав её точно оправа, чтобы та не потерялась, чтобы стала ещё прекрасней.

Дочь Райны смотрела во все глаза. Наклонившись над цветком, она нежно взяла тонкий стебелёк, и хотела срезать его, но тут цветок моргнул раз, другой, и взлетел. Бабочка! Точно по команде, из травы поднялись другие бабочки и закружились в беспорядочном танце перед её лицом. Нежные, хрупкие, яркие. В животе защекотало, будто она проглотила их, на душе вдруг стало невообразимо легко и свободно, и девушка рассмеялась. Смех разлетелся надо поляной и отразился от деревьев, ветер подхватил его и забросил высоко в небо.

«Слушай…»

Звуки природы хлынули потоком, оглушая и сбивая с ног. Птичий гомон, трели пичуг, стрекотание кузнечиков, смешивались с поскрипыванием стволов деревьев, шелестом листьев, шёпотом травы, и едва уловимым дуновением крыльев лёгких стрекоз, иногда проносящихся мимо быстрее мысли, а порой задумчиво зависающих в воздухе. Где-то журчал ручей.

«Дыши…»

Девушка сделала вдох. Ничего.

«…полной грудью…»

И она вобрала в свои лёгкие всю поляну разом: свежий запах срезанной травы, сладкий аромат клевера, терпкий – лотоса, острый – гвоздики, горький – полыни, пряный шалфея и цикория, освежающий аромат мяты.

Дочь Райны почувствовала, что голова её закружилась. Тонкие пальцы разжались, и серп с лёгким шорохом утонул в траве. Она сделала глубокий вдох, раскинула руки, то ли желая взмыть ввысь, туда, где тёмной точкой, утопая в лучах Мирроу, заливался жаворонок, то ли желая обнять весь этот мир, и с блаженным стоном упала в траву.

Так она лежала и видела, как между травинок деловито пробирается кробз-короед, слышала, как пробивается росток и вдыхала аромат земли. А над ней было голубое высокое небо, обрамлённое травой и цветами. Она была счастлива.

- Так, вот, как мы это делали. Просто смотрели, слушали и дышали полной грудью. А ещё чувствовали, осязали, пробовали. – Она сорвала травинку, щекотавшую нос, засунула в рот и пожевала сладковатый стебель. – Как всё просто и сложно одновременно. Теперь важно сохранить это и начать снова учиться смотреть, слушать и дышать.

«Да…»